Геомар Куликов Как я влиял на Севку.

Отрьшок из повести 

I

После уроков Анна Ивановна объявила:

-      Завтра - экскурсия в зоопарк. Сбор к десяти часам воз­ле школы.

Я вспомнил: завтра воскресенье. И обрадовался. Значит, хоть один день не увижу Севку.

Я первым выскочил из класса. Первым попал в раздевал­ку. Первым выбежал из школы.

Папа и мама были уже дома.

-      Нуте-с, начинающий Песталбцци, как дела? - сказал папа.

-      Ничего, - ответил я. - Потихоньку.

-      Иди мой руки, - сказала мама. - Обед стынет.

По дороге в ванную я завернул в кабинет посмотреть, кто был этот самый Песталоцци и что хотел папа: похвалить меня или обругать. Я достал том энциклопедического словаря на букву «П» и прочитал: «Песталоцци Иоганн Генрих, выдаю­щийся швейцарский педагог...»

Я захлопнул словарь и плюхнулся в кресло.

Ну конечно, бабушка успела рассказать про Севку!

Я сидел долго. Потом вышел в переднюю.

В комнате разговаривали взрослые.

-      Всё это очень хорошо, прекрасно, - говорила мама. - Но у ребёнка и без того большая нагрузка. И так он целыми днями не видит воздуха, сидит над книжками. А как он вы­глядит? Худущий, кожа да кости...

-      Ничего, ничего, - успокаивал папа. - Это полезно.

-      Ещё бы, - сказала мама. - Прикрепили няньку. Ни о чём самому думать не надо...

-      Да не тому полезно, - сказал папа. - То есть, надеюсь, и ему пойдёт на пользу. Но сейчас я о Константине. Нельзя всё время держать парня в тепличных условиях. И нельзя, чтобы он рос эгоистом*, думал только о себе...

-      Котик растёт эгоистом?

Я вошёл в комнату. Папа и мама замолчали. Они всегда перестают говорить обо мне, когда я вхожу. Говорить при де­тях о детях непедагогично. Это я уже знаю. Потом папа спро­сил:

-      Как зовут твоего подопечного?

-      Севка, - сказал я, - Севка Мымриков.

-      Плохо учится?

-      Неважно, - вздохнул я.

-      Лодырь, что ли?

-      Неусидчивый он.

-      Ну-ну, - сказал папа. - Смотри не осрамись.

-      Постараюсь, - сказал я.

-      И приглашай к нам. Пусть приходит.

-      Ладно, - пообещал я.

II

Утром я подумал: кто такой Севка, чтобы я из-за него про­пускал экскурсию?

Мне нравилось в зоопарке. Я любил смотреть на медли­тельного, степенного слона, ленивого бегемота, весёлых по­прошаек мишек.

Только чуточку было жалко зверей. Казалось, они никак не могут забыть всякие там свои джунгли и пустыни. И отто­го у слона такие печальные глаза, а тигры часто мечутся по клетке и кричат что-то сердито и жалобно на своём тигрином языке.

Я быстро оделся, ещё быстрее позавтракал и побежал к школе.

Честно говоря, я надеялся, что Севка на экскурсию не при­дёт. Не было ещё такого случая, чтобы Севка приходил на эк­скурсии.

И правда, возле школы весь класс был в сборе. Не хватало двоих: меня и Севки. Я пришёл. А Севку ждать не стали.

-      Мымриков в своём репертуаре, - сказала Любовь Дмит­риевна, наша учительница по ботанике. - Пойдёмте, ребята.

Вдруг земля вырвалась у меня из-под ног. Я полетел в суг­роб. Вскочил - передо мной Севка. Рот - до ушей, и орёт во всю глотку:

-      Здорово, Горох! Чуть не опоздал. Как приёмчик? Сила! Хочешь, научу?!

Можно было, конечно, обозвать Севку дураком. Полезть на него с кулаками. А что толку?

-      Ладно, - сказал я Севке, - научи.

Любовь Дмитриевна укоризненно покачала головой:

-      Ты даже с товарищем, Мымриков, нормально не можешь поздороваться. Обязательно с грубыми шутками.

Возле входа в зоопарк меня отозвал в сторону Игорь Бу­лавин.

-      Учти, Мымриков на твоей ответственности. Тут дикие звери. А ты Севку знаешь!

У Севки на животный мир была своя точка зрения.

Всяких мелких безобидных зверушек и птах он презирал. Севке нравились звери свирепые и хищные: львы, тигры, пан­теры. С уважением остановился он перед пеликаном.

-      Вот это клювик... Как-а-ак долбанёт - не обрадуешься!

Сперва Севке очень понравился бегемот. А когда бегемот

зевнул, открыв огромную розовую пасть, Севка пришёл в вос­торг.

-      Гляди! - кричал он мне. - Вот это ротик! Вот это я по­нимаю! Попадись такому, он и жевать не будет. Захлопнет свой чемодан, только тебя и видели! Любовь Дмитриевна, - спро­сил он учительницу, - а он крокодила живого может прогло­тить? Он ими, наверное, питается, да?

-      Бегемоты, - сказала Любовь Дмитриевна, - питаются растительной пищей: сочными травами, корневищами водя­ных и болотных растений, ветками. Должен бы знать, Мым­риков. Мы об этом говорили на уроках.

-      Он? Травой?!

Севка с сожалением посмотрел на бегемота.

-      Здоровенный, а ест всякую ерунду. С такой пастью я б на его месте крокодилов, кабанов - и ещё чего там водится, - как мух, глотал. Не глядя.

-      Не сомневаюсь, Мымриков, - сказала Любовь Дмитриев­на, и все засмеялись.

Скоро звери, большие и маленькие, надоели Севке.

Он стал крутить головой по сторонам и увидел лоток с мороженым. Потом ещё покрутил головой и потащил меня к клетке с фламинго, длинношеими голенастыми птицами.

-      Гляди: на одной ноге стоит. Спорим на мороженое, я дольше простою.

Я знал, Севка был мастер спорить. И не просто так, а обя­зательно на что-нибудь. Поэтому я сказал Севке:

-      Ладно, и так верю.

-      А может, поспорим? - спросил Севка.

-      Чего спорить, когда я тебе и так верю. Пошли дальше.

Но сбить Севку было непросто. Он задумчиво потёр подбо­родок и изобразил на физиономии крайнюю степень неуве­ренности.

-      А может, и не простою дольше? Надо попробовать!

Севка проворно, не хуже фламинго, поджал левую ногу.

Птица, которую взялся перестоять Севка, от стояния на

одной ноге никакого неудобства не испытывала, а Севка уже через минуту опустил ногу.

-      Не могу больше! А ты ещё не хотел спорить!