Тема 34. ЮРИЙ ПАВЛОВИЧ КАЗАКОВ (1927-1982)

Юрий Павлович Казаков относится к тем писателям, произве­дения которых всегда вызывают большой интерес у читателей и критиков, о них спорят, делятся впечатлениями, они волнуют, вы­зывают искренние и бурные эмоции. Литературовед И. Кузмичев пишет о Казакове: "Рассказы его обладают редкой способностью раскрываться всякий раз с новой, еще неизведанной стороны.

Воспоминания о прочитанных его расска­зах странным образом волнуют, и невольно думаешь, что ты чего-то недопонял, что-то важное ускользнуло из сознания, а ощуще­ние красоты, какое сохранилось в сердце, тянет тебя вновь к этим уже прочитанным рассказам. Ты открываешь книгу и, вспо­миная сюжет того или иного рассказа, с непостижимым интересом и любопыт­ством зачитываешься опять этими уди­вительными произведениями, забывая,что тебе уже все известно. Как это удавалось Юрию Казако­ву — навсегда останется тайной...”

Между тем писателем Ю. Казаков стал не сразу, с детства он увлекался музыкой, учился играть на виолончели и контрабасе. После окончания музыкального училища играл в симфоническом и джазовом оркестрах. По словам самого писателя, он мечтал о славе, как каждый молодой человек его возраста, хотел стать из­вестным музыкантом или писателем. Тяга к писательству все-таки пересилила, и в 1953 г. он поступил в Литературный институт. По воспоминаниям друзей, Казаков был доброжелательным, отзыв­чивым человеком, одержимым работой. Его отличали особая тща­тельность, с которой он писал свои произведения, желание пере­дать жизнь как можно достовернее, не погрешив против истины даже в мелочах.

Немалую часть своего творчества Ю. Казаков посвятил детям, что еще раз подтверждает мысль о том, каким добрым и отзывчи­вым человеком он был. Его произведения для детей отличаются искренностью интонации, он просто и безыскусно описывает кра­соту природы, жизнь людей в окружении природы. Когда читаешь такие его рассказы, как "Никиткины тайны”, "Во сне ты только плакал”, "Тихое утро”, кажется, что не писатель Казаков расска­зывает о детях, а сами дети герои произведений — ведут пове­ствование о своей жизни и приключениях, которые с ними случа­ются. Чистая, умиротворяющая романтика детства, юношеских лет, незыблемая вера в дружбу, справедливость, пронизывающие рассказы Ю. Казакова, оставляют впечатление просветления и ра­дости.

В 7 классе вы уже читали произведения писателя. Теперь вам предстоит познакомиться с героями рассказа "Тихое утро” — Яшкой и Володей — и отправиться вместе с ними тихим деревен­ским утром на рыбалку.

ТИХОЕ УТРО

Еще только-только прокричали сонные петухи, еще темно было в избе, мать не доила коровы и пастух не выгонял стадо в луга, когда проснулся Яшка. Он сел на постели, долго таращил глаза на голубоватые потные окошки, на смутно белеющую печь. Сладок предрассветный сон, и голова валится на подушку, и гла­за слипаются, но Яшка переборол себя. Спотыкаясь, цепляясь за лавки и стулья, стал бродить по избе, разыскивая старые штаны и рубаху.

Поев молока с хлебом, Яшка взял в сенях удочки и вышел на крыльцо. Деревня, будто большим пуховым одеялом, была укрыта

туманом. Ближние дома были еще видны, дальние едва прогля­дывали темными пятнами, а еще дальше, к реке, уже ничего не было видно, и, казалось, никогда не было ни ветряка на горке, ни пожарной каланчи, ни школы, ни леса на горизонте... Все исчезло, притаилось сейчас, и центром маленького замкнутого мира оказа­лась Яшкина изба.

Кто-то проснулся раньше Яшки, стучал возле кузницы молот­ком; чистые металлические звуки, прорываясь сквозь пелену ту­мана, долетали до большого невидимого амбара и возвращались оттуда уже ослабленными. Казалось, стучат двое: один погромче, другой потише.

Яшка соскочил с крыльца, замахнулся удочками на подвер­нувшегося под ноги петуха и весело затрусил к риге. У риги он вытащил из-под доски ржавый косарь и стал рыть землю. Почти сразу же начали попадаться красные и лиловые холодные червя­ки. Толстые и тонкие, они одинаково проворно уходили в рыхлую землю, но Яша все-таки успевал выхватывать их и скоро набросал почти полную банку. Подсыпав червям свежей земли, он побежал вниз по тропинке, перевалился через плетень и задами пробрался к сараю, где спал его новый приятель — Володя.

Яшка заложил в рот испачканные землей пальцы и свистнул. Потом сплюнул и прислушался. Было тихо.

—    Володька! — позвал он. — Вставай!

Володя зашевелился на сене, долго возился и шуршал там, на­конец неловко слез, наступая на незавязанные шнурки. Лицо его, измятое после сна, было бессмысленно и неподвижно, как у слепо­го, в волосы набилась сенная труха, она же, видимо, попала ему и за рубашку, потому что, стоя уже внизу, рядом с Яшкой, он все дергал тонкой шеей, поводил плечами и почесывал спину.

—    А не рано? — сипло спросил он, зевнув, и, покачнувшись, схватился рукой за лестницу.

Яшка разозлился: он встал на целый час раньше, червяков на­копал, удочки притащил... а если по правде говорить, то и встал-то он сегодня из-за этого... заморыша хотел места рыбные ему по­казать,      и вот вместо благодарности и восхищения — "рано"!

—    Для кого рано, а для кого и не рано! — зло ответил он и с пре­небрежением осмотрел Володю с головы до ног.

Володя выглянул на улицу, лицо его оживилось, глаза забле­стели, он начал торопливо зашнуровывать ботинки. Но для Яшки » вся прелесть утра была уже отравлена.

—    Ты что,' в ботинках пойдешь? - презрительно спросил он и посмотрел на оттопыренный палец своей босой hoi и. А галоши наденешь?

Володя промолчал, покраснел и принялся за другой ботинок.

Ну да. — меланхолично продолжал Яшка, ставя удочки к стене. — у вас там, в Москве, небось босиком не ходют...

—    Ну и что? Володя снизу посмотрел в широкое насмешли­вое лицо Яшки.

—    Да ничего... Забежи домой — пальто возьми...

—    Ну и забегу! — сквозь зубы ответил Володя и еще больше по­краснел.

Яшка заскучал. Зря он связался со всем этим делом... На что уж Колька да Женька Воронковы рыбаки, а и те признают, что лучше его нет рыболова во всем колхозе. Только отведи на место да покажи — яблоками засыплют! А этот... пришел вчера, вежливый: "Пожалуйста, пожалуйста...”. Дать ему по шее, что ли? Надо было связываться с этим москвичом, который, наверно, и рыбы в глаза не видывал! Идет на рыбалку в ботинках!..

—    А ты галстук надень, — съязвил Яшка и хрипло засмеял­ся. — У нас рыба обижается, когда к ней без галстука суешься.

Володя, наконец, справился с ботинками и, подрагивая от оби­ды ноздрями и глядя прямо перед собой невидящим взглядом, вышел из сарая. Он готов был отказаться от рыбалки и тут же раз­реветься, но он так ждал этого утра! За ним нехотя вышел Яшка, и ребята молча, не глядя друг на друга, пошли по улице. Они шли по деревне, и туман отступал перед ними, открывая все новые и новые лома, и сараи, и школу, и длинные ряды молочно-белых по­строек фермы... Будто скупой хозяин, он показывал все это только на минуту и потом снова плотно смыкался сзади.

Володя жестоко страдал сзади. Он сердился на себя за грубые ответы Яшке, сердился на Яшку и казался сам себе в эту мину­ту неловким и жалким. Ему было стыдно своей неловкости, и, чтобы хоть как-нибудь заглушить это неприятное чувство, он ду­мал, ожесточаясь: "Ладно, пусть... Пускай издевается. Они меня еще узнают, я не позволю им смеяться! Подумаешь, велика важ­ность босиком идти! Воображалы какие". Но в то же время он с от­кровенной завистью и даже с восхищением поглядывал на босые Яшкины ноги, и на холщовую сумку для рыбы, и на заплатанные, надетые специально на рыбную ловлю штаны и серую рубаху. Он завидовал и Яшкиному загару, и той особенной походке, при ко­торой шевелятся плечи и лопатки и даже уши и которая у многих деревенских ребят считается особенным шиком. Проходили мимо колодца со старым, проросшим зеленью срубом.

— Стой! — сказал хмуро Яшка. — Попьем!

Он подошел к колодцу, загремел цепью и, вытащив тяжелую бадью с водой, жадно приник к ней. Нить ему не хотелось, но он считал, что лучше этой воды нигде нет, и поэтому каждый раз, проходя мимо колодца, пил ее с огромным наслаждением. Вода, переливаясь через край бадьи, плескала ему на босые ноги, он под­жимал их, но все пил и пил, изредка отрываясь и шумно дыша.

На, пей! сказал он наконец Володе, вытирая рукавом

губы.

Володе тоже не хотелось пить, но, чтобы еще больше не рас­сердить Яшку, он послушно припал к бадье и стал тянуть воду мелкими глоточками, пока от холода у него не заломило в затыл­ке.

—    Ну, как водичка? — самодовольно осведомился Яшка, когда Володя отошел от колодца.

—    Законная! — отозвался Володя и поежился.

—    Небось в Москве такой нету? — ядовито прищурился Яшка.

Володя ничего не ответил, только втянул сквозь сжатые зубы

воздух и примиряюще улыбнулся.

—    Ты ловил рыбу-то? — спросил Яшка.

—    Нет... Только на Москве-реке видел, как ловят, — упавшим голосом сознался Володя и робко взглянул на Яшку.

Это признание несколько смягчило Яшку, и он, пощупав банку с червями, сказал как бы между прочим:

—    Вчера наш завклубом в Плегаанском бочаге сома видал...

У Володи заблестели глаза:

—    Большой?

—    А ты думал! Метра два... А может, и все три в темноте не разобрать было. Наш завклубом аж перепугался, думал — кроко­дил. Не веришь?

—    Врешь! — восторженно вздохнул Володя и подернул плеча­ми; по его глазам было видно, что верит он всему безусловно.

Яшка изумился:

—    Я вру? Хочешь, айда вечером сегодня ловить! Ну?

—    А можно? — с надеждой спросил Володя, и уши его порозо­вели.

—    А чего... — Яшка сплюнул, вытер нос рукавом. — Снасть у меня есть. Лягвы, вьюнов наловим... Выползков захватим — там голавли еще водятся — и на две зари! Ночью костер запалим... Пойдешь?

Володе стало необыкновенно весело, и он только теперь почув­ствовал, как хорошо выйти утром из дому. Как славно и легко ды­шится, как хочется побежать по этой мягкой дороге, помчаться во весь дух, подпрыгивая от восторга!

Что это так странно звякнуло там сзади? Кто это вдруг, будто ударяя раз за разом по натянутой тугой струне, ясно и мелодиче­ски прокричал в лугах? Где это было с ним? Л может, и не было? Но почему же тогда так знакомо это ощущение восторга и сча­стья?

Что это затрещало так громко в ноле? Мотоцикл? Володя во­просительно посмотрел на Яшку.

—    Трактор! - ответил важно Яшка.

—    Трактор? Но почему же он трещит?

—    Это он заводится. Скоро заведется... Слушай. Во-во... Слы­хал? Загудел! Ну. теперь пойдет... Это Федя Костылев. Всю ночь пахал с фарами, чуток поспал и опять пошел...

Володя посмотрел в ту сторону, откуда слышался гул трактора, и тотчас спросил:

—    Туманы у вас всегда такие?

—    Не... Когда чисто, а когда — попоздней, к сентябрю побли­же, — глядишь, и инеем вдарит. А вообще в туман рыба берет — успевай таскать!

—    А какая у вас рыба?

—    Рыба-то? Рыба всякая... И караси на плесах есть, щука, ну, потом эти... окунь, плотва, лещ... Еще линь. Знаешь линя? Как по­росенок. То-олстый! Я сам первый раз поймал — рот разинул.

—    А много можно поймать?

—    Гм!.. Всяко бывает. Другой раз кило пять, а другой раз толь­ко... кошке.

—    Это? Это ути летят... Чирочки.

—    Ага! Знаю... А это что?

—    Дрозды звенят. На рябину прилетели к тете Насте в огород. Ты дроздов-то ловил когда?

—    Никогда не ловил.

—    У Мишки Каюненка сетка есть... Вот погоди, пойдем ловить. Они, дрозды-то, жаднющие. По полям стаями летают, червяков из-под трактора берут. Ты сетку растяни, рябины набросай, зата­ись и жди. Как налетят, так сразу штук пять под сетку полезут... Потешные они; не все, правда, но есть толковые... У меня один всю зиму жил, так по-всякому умел: и как паровоз, и как пила...

Деревня скоро осталась позади. Бесконечно потянулся низко­рослый овес, впереди еле поглядывала темная полоса леса.

—    Долго еще идти? — спрашивал Володя.

Скоро... Вот рядом. Пошли ходчее, — каждый раз отвечал Яшка.

Вышли на бугор, свернули вправо, лощиной спустились вниз пошли тропкой через льняное поле, и тут совсем неожиданно пе­ред ними открылась река.

Она была небольшая, густо поросла ракитником, ветлой по бе­регам, ясно звенела на перекатах и часто разливалась глубокими мрачными омутами.

Солнце, наконец, взошло; тонко заржала в лугах лошадь и как-то необыкновенно быстро посветлело, порозовело все вокруг- еще отчетливей стала видна седая роса на елках и кустах, а ту­ман пришел в движение, поредел и стал неохотно открывать стога сена, темные на дымчатом фоне близкого теперь леса. Рыба гуля­ла.

В омутах раздавались редкие тяжкие всплески, вода волнова­лась, прибрежная куга тихонько покачивалась. Володя готов был хоть сейчас начать ловить, но Яшка шел все дальше берегом реки. Они почти по пояс вымокли в росе, когда, наконец, Яшка шепотом сказал: "Здесь!" — и стал спускаться к воде. Нечаянно он оступил­ся, влажные комья земли посыпались из-под его ног, и тотчас же, невидимые, закрякали утки, заплескали крыльями, взлетели и потянулись над рекой, пропадая в тумане. Яшка съежился и за­шипел, как гусь. Володя облизнул пересохшие губы и спрыгнул вслед за Яшкой вниз. Оглядевшись, он поразился мрачности, ко­торая царила в этом омуте. Пахло сыростью, глиной и тиной, вода была черная, ветлы в буйном росте почти закрыли все небо, и, не­смотря на то что верхушки их уже порозовели от солнца, а сквозь туман было видно синее небо, здесь, у воды, было сыро, угрюмо и холодно.

—    Тут, знаешь, глубина какая? — Яшка округлил глаза. — Тут и дна нету...

Володя немного отодвинулся от воды и вздрогнул, когда у про­тивоположного берега гулко ударила рыба.

—    В этом бочаге у нас никто не купается...

—    Почему? — слабым голосом спросил Володя.

—    Засасывает... Как ноги опустил вниз, так и все... Вода - как лед и вниз утягивает. Мишка Каюненок говорил - там осьминоги на дне лежат.

—    Осьминоги только... в море, — неуверенно сказал Володя и еще отодвинулся.

"В море!.." Сам знаю! А Мишка видал! Пошел на рыбалку, идет мимо, глядит — из воды поберегу шарит... Ну? Мишка аж до самой деревни бёг! Хотя, наверно, он врет, я его знаю, — несколько неожиданно заключил Яшка и стал рассматривать удочки.

Володя приободрился, а Яшка, уже забыв про осьминогов, не­терпеливо поглядывал на воду, и каждый раз, когда шумно вспле­скивала рыба, лицо его принимало напряженно-страдальческое выражение.

Размотав удочки, он передал одну из них Володе, отсыпал ему в спичечную коробку червей и глазами показал место, где ловить. Закинув насадку, Яшка, не выпуская из рук удилища, нетерпе­ливо уставился на поплавок. Почти сейчас же закинул свою на­садку и Володя, но зацепил при этом удилищем за ветлу. Яшка страшно взглянул на Володю, выругался шепотом, а когда пере­вел взгляд опять на поплавок, то вместо него увидел только легкие расходящиеся круги. Яшка тотчас с силой подсек, плавно новел рукой вправо, с наслаждением почувствовал, как в глубине упру­го заходила рыба, но напряжение лески вдруг ослабло, и из воды, чмокнув, выскочил пустой крючок. Яшка задрожал от ярости.

—    Ушла, а? Ушла... пришептывал он, надевая мокрыми ру­ками нового червя на крючок.

Снова забросил насадку и снова, не выпуская из рук, неотрыв­но смотрел на поплавок, ожидая поклевки. Но поклевки не было, и даже всплесков не стало слышно. Рука у Яшки скоро устала, и он осторожно воткнул удилище в мягкий берег. Володя посмотрел на Яшку и тоже воткнул свое удилище.

Солнце, поднимаясь все выше, заглянуло, наконец, и в этот мрачный омут. Вода сразу ослепительно засверкала, и загорелись капли росы на листьях, на траве и на цветах. Володя, жмурясь, посмотрел на свой поплавок, потом оглянулся и неуверенно спро­сил:

—    А что, может рыба в другой бочаг уйти?

—    Ясное дело! — злобно ответил Яшка. — Та сорвалась и всех распугала. А здоровая, верно, была... Я как дернул, так у меня руку сразу вниз потащило! Может, на кило потянуло бы.

Яшке немного стыдно было, что он упустил рыбу, но, как ча­сто бывает, вину свою он склонен был приписать Володе. "Тоже мне рыбак! — думал он. - Сидит раскорякой... Один ловишь или с настоящим рыбаком — только успевай таскать..." Он хотел чем- нибудь уколоть Володю, но вдруг схватился за удочку: поплавок чуть шевельнулся. Напрягаясь, будто дерево с корнем вырывая, он медленно вытащил удочку из земли и, держа ее на весу, чуть приподнял вверх. Поплавок снова качнулся, лег набок, чуть подер­жался в таком положении и опять выпрямился. Яшка перевел дыхание, скосил глаза и увидел, как Володя, побледнев, медленно поднимается. Яшке стало жарко, пот мелкими капельками вы­ступил у него на носу и верхней губе. Поплавок опять вздрогнул, пошел в сторону, погрузился наполовину и наконец исчез, оставив

после себя едва заметный завиток воды. Яшка, как в прошлый раз, мягко подсек и сразу подался вперед, стараясь выпрямить удилище. Леска с дрожащим на ней поплавком вычертила кри­вую, Яшка привстал, перехватил удочку другой рукой и, чувствуя сильные и частые рывки, опять плавно повел руками вправо. Володя подскочил к Яшке и, блестя отчаянными круглыми глаза­ми, закричал тонким голосом:

—    Давай, давай, дава-ай!..

—    Уйди! — просипел Яшка, пятясь, часто переступая ногами.

На мгновение рыба вырвалась из воды, показала свой сверкаю­щий широкий бок, туго ударила хвостом, подняла фонтан розо­вых брызг и опять ринулась в холодную глубину. Но Яшка, уперев комель удилища в живот, все пятился и кричал:

—    Врешь, не уйде-ошь!..

Наконец, он подвел упирающуюся рыбу к берегу, рывком вы­бросил ее на траву и сейчас же упал на нее животом. У Володи пе­ресохло горло, сердце неистово колотилось...

—    Что у тебя? — присев на корточки, спрашивал он. — Покажи, что у тебя?

—    JIe-ещ! — с упоением выговорил Яшка.

Он осторожно вытащил из-под живота большого холодного леща, повернул к Володе свое счастливое широкое лицо, сипло за­смеялся было, но улыбка его внезапно пропала, глаза испуганно уставились на что-то за спиной Володи, он съежился, ахнул:

—    Удочка-то... Глянь-ка!

Володя обернулся и увидел, что его удочка, отвалив ком зем­ли, медленно сползает в воду и что-то сильно дергает леску. Он вскочил, споткнулся и, на коленях подтянувшись к удочке, успел схватить ее. Удилище сильно согнулось, Володя повернул к Яшке круглое бледное лицо...

—    Держи! — крикнул Яшка.

Но в этот момент земля под ногами у Володи зашевелилась, подалась, он потерял равновесие, выпустил удочку, нелепо, будто ловя мяч, всплеснул руками, звонко крикнул: "Ааа!..” — упал в воду.

—    Дурак! — сипло закричал Яшка, злобно и страдальчески искривив лицо. — Недотепа чертова!.. Рыбу распугал...

Он вскочил, схватил ком земли с травой, готовясь швырнуть в лицо Володе, как только он вынырнет. Но, взглянув на воду, он за­мер, и у него появилось то томительное чувство, которое испыты­ваешь во сне, когда вялое тело не подчиняется сознанию. Володя в трех метрах от берега бил, шлепал по воде руками, запрокидывал

к небу белое лицо с выпученными глазами, захлебывался и, оку­наясь в воду, все силился что-то крикнуть, но в горле у него клоко­тало и получалось: "Уаа... Уа...".

"Тонет! — с ужасом подумал Яшка. — Утягивает!" Бросил ко­мок земли, которым хотел ударить Володю, и, вытирая липкую руку о штаны, не отрывая глаз от него и чувствуя слабость в ногах, попятился вверх, прочь от воды. На ум ему сразу пришел рассказ Мишки о громадных осьминогах на дне бочага, в груди и живо­те стало холодно от ужаса: он понял, что Володю схватил осьми­ног... Земля сыпалась у него из-под ног, он упирался трясущимися руками и, совсем как во сне, неповоротливо и тяжело лез вверх.

Наконец, подгоняемый страшными звуками, которые издавал Володя, Яшка выскочил на луг и кинулся к деревне, но, не пробе­жав и десяти шагов, остановился, будто споткнувшись, чувствуя, что убежать никак нельзя. Поблизости не было никого, и некому было крикнуть о помощи... Яшка судорожно шарил в карманах и в сумке в поисках хоть какой-нибудь бечевки и, не найдя ничего, бледный, стал подкрадываться к бочагу. Подойдя к обрыву, он за­глянул вниз, ожидая увидеть страшное и в то же время надеясь, что все как-то обошлось, и опять увидел Володю. Володя теперь уже не бился, он почти весь скрылся под водой, только макушка с торчащими волосами была еще видна... Она скрывалась и опять показывалась, скрывалась и показывалась... Яшка, не отры­вая взгляда от этой макушки, начал расстегивать штаны, потом вскрикнул и скатился вниз. Высвободившись из штанов, он, как был, в рубашке и с сумкой через плечо, прыгнул в воду, в два раз­маха подплыл к Володе, схватил его за руку.

Володя сразу же вцепился в Яшку, быстро-быстро стал пере­бирать руками, цепляясь за рубашку и сумку, навалился на него, по-прежнему выдавливая из себя нечеловеческие, страшные зву­ки: "Уаа... Уааа..." Вода хлынула Яшке в рот. Чувствуя у себя на шее мертвую хватку, он попытался выставить из воды свое лицо, но Володя, дрожа мелкой дрожью, все карабкался на него, навали­вался всей тяжестью, старался влезть на плечи. Яшка захлебнул­ся, закашлялся, задыхаясь, глотая воду, и тогда дикий, небыва­лый ужас охватил его. в глазах с ослепительной силой вспыхнули красные и желтые круги. Он понял, что Володя утопит его, что при­шла его смерть, дернулся из последних сил, забарахтался, закри­чал так же, нечеловечески страшно, как кричал Володя минуту назад, ударил Володю ногой в живот, вынырнул и сквозь бегущую с волос воду увидел яркий сплющенный шар солнца. Чувствуя еще на себе тяжесть Володи, он оторвал, сбросил его с себя, замо­лотил н воде руками и ногами и, поднимая буруны пены, в ужасе бросился к берегу.

И только ухватившись рукой за прибрежную осоку, он опом­нился и посмотрел назад. Взбаламученная вода в омуте успокаи­валась, и никого уже не было на ее поверхности. Из глубины весе­ло выскочило несколько пузырьков воздуха, и у Яшки застучали зубы.

Он оглянулся: ярко светило солнце, и листья кустов и ветлы блестели, радужно светилась паутина между цветами, и трясогуз­ка сидела вверху, на бревне, покачивала хвостом и блестящим гла­зом смотрела на Яшку, и все было так же, как н всегда, все дыша­ло покоем и тишиной, и стояло над землей тихое утро, а между тем вот только сейчас, совсем недавно, случилось небывалое — только что утонул человек, и это он, Яшка, ударил, утопил его...

Яшка моргнул, отпустил осоку, повел плечами под мокрой ру­башкой, глубоко, с перерывами вдохнул воздух и нырнул. Открыв под водой глаза, он не мог сначала ничего разобрать: кругом дро­жали неясные желтоватые и зеленоватые блики и какие-то травы, освещенные солнцем. Но свет солнца не проникал туда, в глуби­ну... Яшка опустился еще ниже, проплыл немного, задевая ру­ками и лицом за травы, и тут увидел Володю. Володя держался на боку, одна нога его запуталась в траве, а сам он медленно по­ворачивался, покачиваясь, подставляя солнечному свету круглое бледное лицо и шевеля левой рукой, словно пробуя на ощупь воду. Яшке показалось, что Володя притворяется и нарочно покачивает рукой, что он следит за ним, чтобы схватить, как только он дотро­нется до него.

Чувствуя, что сейчас задохнется, Яшка рванул к Володе, схва­тил его за руку, зажмурился, торопливо дернул тело Володи вверх и удивился, как легко и послушно Володя последовал за ним. Вынырнув, он жадно задышал, и теперь ему ничего не нужно и неважно было, кроме как дышать и чувствовать, как грудь раз за разом наполняется удивительно чистым и сладким воздухом.

Не выпуская Володиной рубашки, он стал подталкивать его к берегу. Плыть было тяжело. Почувствовав дно под ногами, Яшка положил Володю на берег, лицом в траву, тяжело вылез сам и вы­тащил Володю. Он вздрагивал, касаясь холодного тела, глядя на мертвое, неподвижное лицо, торопился и чувствовал себя таким усталым, таким несчастным...

Перевернув Володю на спину, он стал разводить его руками, да­вить на живот, дуть в нос. Он запыхался и ослабел, а Володя был все такой же белый и холодный. •‘Помер?" — с испугом подумал

Яшин, и ему стало очень страшно. Убежать бы куда-нибудь, спря­таться, чтобы только не видеть этого равнодушного, холодного лица!

Яшка всхлипнул от ужаса, вскочил, схватил Володю за ноги, встряхнул, насколько хватило сил, вверх и, побагровев от натуги, начал трясти. Голова Володи билась по земле, волосы свалялись от грязи. И в тот самый момент, когда Яшка, окончательно обессилев и упав духом, хотел бросить все и бежать куда глаза глядят, — в тот самый момент изо рта Володи хлынула вода, он застонал, и су­дорога прошла по телу. Яшка выпустил Володины ноги, закрыл глаза и сел на землю.

Володя оперся слабыми руками, привстал, точно собираясь не­медленно куда-то бежать, но снова повалился, снова зашелся судо­рожным кашлем, брызгая водой и корчась на сырой траве.

Яшка отполз в сторону и расслабленно смотрел на Володю, ни­кого сейчас не любил он больше Володи, ничто на свете не было ему милее этого бледного, испуганного и страдающего лица. Робкая, влюбленная улыбка светилась в глазах Яшки, с нежностью смо­трел он на Володю и бессмысленно спрашивал:

—    Ну как? Ну как?

Володя немного оправился, вытер рукой лицо, взглянул на воду и незнакомым, хриплым голосом с заметным усилием, заикаясь, выговорил:

—    Как я... то-нул...

Тогда Яшка вдруг сморщился, зажмурился, из глаз у него брызнули слезы, и он заревел горько, безутешно, сотрясаясь всем телом, задыхаясь и стыдясь своих слез. Плакал он от радости, от пережитого страха, от того, что все хорошо кончилось, что Мишка Каюненок врал и никаких осьминогов в этом бочаге нет...

Глаза Володи потемнели, рот приоткрылся, с испугом и недоу­мением смотрел он на Яшку.

—    Ты... что? — выдавил он из себя.

—    Да-а, — выговорил Яшка, что есть силы стараясь не плакать и вытирая глаза штанами, — ты уто-о-утопать... а мне тебя спа-а... спаса-а-ать...

И он заревел еще отчаянней и громче.

Володя заморгал, покривился, посмотрел опять на воду, сердце его дрогнуло, он все вспомнил...

—    Ка... как я тону-ул!.. — будто удивляясь, сказал он и тоже заплакал, дергая худыми плечами, беспомощно опустив голову и отворачиваясь от своего спасителя...

Воздух нагрелся, и горизонт дрожал в его теплых струях. Издали, с нолей, с другой стороны реки, вместе с порывами тепло­го ветра лс1ли запахи сена и сладкого клевера. Запахи эти, смешиваясь с более дальними, но острыми запахами леса, и этот легкий теплый ветер были похожи на дыхание проснувшейся зем­ли, радующейся новому светлому дню.

---

1. расскажите, какую картину деревенского утра рисует автор в начало

рассказа.

2.     Под влиянием чего меняется настроение Яшки? Перечитайте по ролям диалог мальчиков.

3.     Сравните, как выглядят мальчики, во что они одеты и как подготови­лись к предстоящей рыбалке. На чьей стороне ваши симпатии и поче­му?

4.     Какая картина природы открывается перед героями, пока они идут к

речке?

5.     Какие чувства но отношению к Володе испытывает Яшка в начале ры­балки?

6.     Какие чувства испытывают мальчики в финале рассказа?

7.     Подумайте, почему автор заканчивает рассказ описанием природы.

8.     Почему рассказ называется Тихое утро"? А как бы вы назвали его?

---

1.Каковы причины и условия распространения в литературе неоромантизма как художественного течения?

2.     Назовите имена писателей - авторов неоромантических произведений.

3.     Сравните неоромантизм с романтизмом и сентиментализмом. Назовите черты сходства и отличия названных направлений и течений

4.     Прочитайте в хрестоматии рассказ В М. Гаршина 'Attalea princeps"

5.     Обратите внимание на фантастические элементы сюжета. Как они связаны с авторским замыслом и идеей произведения?

6.     Прочитайте в хрестоматии повесть А С. Грина "Алые паруса*.

7.     Как вы думаете, почему писатель назвал свое произведение феерией?

8.     Какую роль сыграл образ моря в истории Ассоль?

9.     Какой вы представляете себе Ассоль? Соответствует ли ее образ в вашем представлении образу, созданному в экранизации повести актрисой А Вер­тинской?

10. По каким признакам произведения В. М. Гаршина и А С. Грина относятся к неоромантическим?

Неоромантизм — литературное направление, берущее на чало от романтизма, возрождение романтических тради ций в литературе конца XIX — начала XX в. Неоромантизм характеризуется повышенным интересом к сильной лично­сти. к конфликту идеального и реального в жизни и литера­туре