МИХАИЛ АФАНАСЬЕВИЧ БУЛГАКОВ (1891-1940)

Начало жизни и творчества. Родился Булгаков в Киеве. В семье доцента духовной академии Афанасия Ивановича и Вар­вары Михайловны Булгаковых он был первенцем. После него семья пополнилась еще двумя сыновьями и четырьмя дочерьми.

Пока был жив отец, Афанасий Иванович, в доме Булгаковых царили довольно строгие нравы: существовал четкий распорядок, соблюдались религиозные обряды. Послушание родителям было для детей первейшей заповедью, забота друг о друге - священным долгом.

«Семья Булгаковых,— рассказывал гимназический однокаш­ник писателя Константин Паустовский,— была хорошо известна в Киеве — огромная, разветвленная, насквозь интеллигентная семья... За окнами их квартиры постоянно слышались звуки рояля и голоса молодежи, беготня, смех, споры и пение.

Такие семьи с большими культурными и трудовыми тради­циями были украшением провинциальной жизни, своего рода очагами передовой мысли».

Этим традициям Булгаков следовал до конца дней, независимо от того, чем ему приходилось заниматься.

В 1916 году он окончил медицинский факультет Киевского университета. Был призван в армию. Но после нескольких месяцев службы в качестве госпитального врача был направлен в земскую больницу в село Никольское Смоленской губернии. И очень скоро приобрел там, как врач, такую популярность, что на прием к нему съезжалось до ста больных в день. Через год, совершенно измученный непосильной нагрузкой, он был переведен в Вязьму, где условия жизни и труда были полегче. А в начале 1918 года, беспокоясь за судьбу родных, возвратился в Киев. И уже вместе с семьей пережил те перевороты, которые совершались в городе в 1918—1919 годах. Сопровождались они кровавыми расправами, расстрелами, конфискациями имущества и навсегда сделали его врагом всякого насилия, какими бы высокими идейными сообра­жениями оно не мотивировалось.

Осенью 1919-го Булгаков был мобилизован в белую армию, направлен во Владикавказ и, когда весною 1920-го белые были разбиты, быть может, оказался бы вместе с остатками их войск за границей, если бы именно в это время не свалила его болезнь. На ноги он встал уже при новой, большевистской власти. И сам начал новую жизнь в том смысле, что бросил врачебную практику и стал зарабатывать на хлеб насущный как журналист и литератор. «В конце 1921 года приехал без денег, без вещей в Москву, чтобы остаться в ней навсегда».

В Москве Булгаков активно публикуется во многих газетах и журналах. Главным местом работы для писателя стала газета «Гудок», где он познакомился с В. Катаевым, Ю. Олешей, Е. Пет­ровым и И. Ильфом, И. Бабелем и другими молодыми писателями. В связи с большой занятостью газетной работой заниматься собственным творчеством писателю приходилось урывками. Ведущие жанры его раннего творчества — фельетоны, очерки, рассказы.

В очерке «Сорок сороков» писатель так вспоминает этот период жизни: «...Я исхаживал всю Москву и хватался за любую работу: выполнял мелкие репортерские поручения, сочинял рекламные объявления, вел хронику в частной торгово-промыш­ленной газете...».

В 1923 году Булгаков уже интенсивно работал над романом «Белая гвардия». А к концу года «попутно» написал и первую из трех своих сатирических повестей—«Дьяволиада».

Содержание «Дьяволиады» — судьба маленького человека, рядового винтика бюрократической машины, который в какой- то момент выпал из своего гнезда, потерялся среди ее шестеренок и приводов и метался среди них, пытаясь вновь зацепиться за общий ход, пока не сошел с ума. В сущности даже не этот ма­ленький чиновник, хоть он и центральная фигура, а сама машина, ничего не производящая и только энергично жующая свою бумажную жвачку, и есть главное действующее лицо повести. Ее кипучая утробная жизнь, смысл которой не поддается разгадке, словно в ускоренных кадрах какого-то сумасшедшего фильма, проносится перед глазами читателя.

«Дьяволиада» не была оценена по достоинству ни друзьями, ни недругами Булгакова. Ее заметил и в общем похвалил один из крупнейших мастеров литературы Е. Замятин, хотя она и пока­залась ему неглубокой. Но уже следующая повесть писателя — «Роковые яйца» (1924) — заставила обратить на себя внимание. * Действие ее происходит в будущем — в 1928 году. И сама не без озорства нарисованная картина этого недалекого будущего не могла не озадачить критиков — слишком мало соответствовала советской действительности, например, сытая, беспечная Москва.

Но в этом было еще полбеды. Ученый Персиков, специалист по голым гадам, открыл некий красный луч, в поле действия которого живые организмы с невероятной скоростью размно­жаются и в короткие сроки достигают гигантских размеров. Пресса на весь мир трубит о необыкновенных свойствах «луча жизни», способного-де преобразить жизнь всей страны. Аппара­ты Персикова попадают в руки людей невежественных. Опасные опыты они проводят в курином совхозе. В итоге вместо мирных кур, как предполагалось, появляются на свет и неудержимо мно­жатся огромных размеров гады: змеи, крокодилы... Начинается их нашествие на Россию, которому не в состоянии противостоять ни ГПУ, ни вся могущественная Красная Армия. Спасает страну лишь чудо — 18-градусный мороз в середине августа. Ясно, что отнюдь не шутки ради придумал Булгаков этот красный луч и нашествие гадов. Да и не придумывал он ничего. Красный луч уже действовал. С 17-го года. Растил он, может быть, и добрых людей, но растил и гадов, которые по своей сущности были особенно активны и размножались гораздо быстрее, чем добрые люди. Бди­тельные рапповские критики сразу увидели в повести страшную крамолу. «М. Булгакову нельзя отказать в бойком пере,— приз­навал Л. Авербах.— Пишет он легко, свободно, подчас занима­тельно... Откровенное издевательство... прямая враждебность...».

«Собачье сердце». Повесть, написанная в 1925 г., воссоздает советскую реальность начала 1920 годов. Соединение фан­тастического допущения (превращение собаки в человека) со множеством конкретных деталей (вплоть до химического состава «особенной краковской колбасы»), сплетение комических подробностей «очеловечивания» Шарика с трагическими последствиями этого эксперимента формирует гротескный образ действительности.

Главный герой повести — профессор Преображенский — носит сакральную фамилию, указывающую на роль всесильного божества, «жреца», способного преобразить мир и человека.

Однако исполненное мистического значения событие подается в ореоле снижающих, прозаических подробностей. «Преображение» Шарика—всего лишь очередной этап в научных исследованиях профессора, главная цель которых — омоложение человека путем пересадки половых желез. В повествовательной структуре «Собачьего сердца» чудесное Преображение Господне становится синонимом обыкновенной хирургической операции.

Профессор Преображенский надолго остается в глазах своего ученика Борменталя всесильным божеством — в то время как «маг» и «чародей» оказался бессилен перед хаосом, внесенным в его жизнь свершившимся чудом. Преображенский являет собой тот тип булгаковского героя, который пройдет затем через все творчество писателя: наделенный мощной творческой (преобра­жающей) силой, он одновременно может быть слаб и уязвим.

Булгаковский герой вынужден противостоять окружающему миру - враждебному, агрессивному, абсурдному. В «Собачьем сердце» этот мир олицетворяется Швондером и членами домкома. «Подвижники» новой веры представлены в резко гротескном освещении.

Необъяснимые метаморфозы, происходящие с предста­вителями новой власти, могут однако таить в себе опасность. Стоило Шарику превратиться в Полиграфа Шарикова и стать причастным к власть предержащим, как его пребывание в квартире профессора стало смертельной угрозой для всех обитателей дома. Гротескные превращения, которым в булгаков­ском мире подвержены советские чиновники, придают новой власти и ее представителям инфернально-демонический харак­тер, делают их не столько социальной или политической, сколько метафизической силой, которой вынужден сопротивляться бул­гаковский герой.

В «Собачьем сердце» разрушение гармоничного существо­вания сопровождается пародийным «потопом», навязчивыми визитами «оборотней» из мира искусства — Вяземской (члена домкома) и Васнецовой (невесты Шарикова), абсурдными проек­тами перепланировки квартиры профессора. Восстановление разрушенной гармонии — пусть даже ценой преступления («прес­тупление созрело и упало, как камень...») — единственная цель профессора Преображенского и главный вектор движения сюжета. Тем самым в повести переосмысливается традиционный комплекс вины интеллигенции перед народом. Преображенский и Борменталь защищают свое «право на права» в новом мире — хотя с них и не снимается ответственность за эксперимент над природой человека.

Повесть «Собачье сердце» при жизни писателя напечатана не была. Лишь в 1968 г. она была издана сначала в Англии, затем в Германии, в СССР повесть была опубликована в 1987 г.

«Белая гвардия». В1925 году Булгаков закончил роман «Белая гвардия». То, что происходило в Киеве в 1918 году, он рассматри­вал не с какой-либо политической или классовой точки зрения, а с общечеловеческой: кто бы ни захватывал в городе власть, ка­кие бы идеи ни исповедовал, всегда это сопровождалось большим кровопролитием. И одни люди умирали в мучениях, другие все более ожесточались. Насилие рождало еще большее насилие. И бог весть, к чему в конечном счете это могло привести — к каким необратимым сдвигам в психике, в сознании людей. Вот это-то больше всего и волновало писателя.

Герои романа как раз политики не чураются. У них своя достаточно определенная политическая ориентация — монар­хизм. Булгаков и сам переболел этой болезнью в годы граждан­ской войны. Одно желание владело им тогда: мир и порядок. Хоть какой-нибудь, и лучше всего старый, испытанный. Теперь, в романе, монархический энтузиазм своих героев он наблюдает с мягкой, но откровенно ироничной улыбкой. В эпизоде застолья в турбинском доме, когда Шервинский вдруг объявляет, что император жив и вся компания пьет за здоровье «его импера­торского величества», а потом будто взрывается царским гимном, эта авторская улыбка особенно заметна. Но точно так же, не без улыбки, грустноватой, правда, наблюдает автор в финале романа большевистского часового, который, временами проваливаясь в сон, видел красный сверкающий небосвод, одетый пятико­нечными красными Марсами, и душа его «мгновенно наполнялась счастьем».

Любая политика, на каких бы идеях она ни была замешана, оставалась глубоко чуждой Булгакову.

Он понимал офицеров «конченых и развалившихся полков» старой армии, «прапорщиков и подпоручиков, бывших студентов, ...сбитых с винтов жизни войной и революцией». И не мог осуж­дать их за ненависть к большевикам — «прямую и горячую». Ни­чуть не меньше понимал он и мужиков, «с сердцами, горящими неутоленной злобой» против немцев, которые издевались над ни­ми, и гетмана, при котором на их шеи вернулись «помещики с толстыми лицами», понимал и гнев их, и «дрожь ненависти при слове «офицерня». Но он уже хорошо знал, как умели политики разных мастей «подманивать» этот гнев — кто мужичий, а кто офицерский — и вовлекать людей в резню во имя своих «великих идей».

Нынче уже все мы сознаем, что гражданская война была одной из самых трагических страниц в истории страны, что огром­ные потери, которые понесли в ней и красные, и белые,—общие наши потери. «Великий грех» Булгакова состоял в том, что он еще в свое время именно так и рассматривал события этой войны, стремясь «стать бесстрастно над красными и белыми». Во имя чего? Ради каких истин и ценностей? Ради тех, что именуются вечными. И в первую очередь ради самой жизни человеческой, которая в пылу гражданской войны едва ли не вообще перестала считаться ценностью.

До появления романа за Булгаковым успела закрепиться репутация сатирика. «Белая гвардия» открыла, что сатира лишь одно из средств выражения тех чувств, которые испытывал он, постоянно натыкаясь на «уродства нашего быта» да и всего революционного процесса, что по природе своей он прежде всего лирик. Уже в самом начале романа, сквозь торжественные слова зачина проступает лирические ноты. «Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй»... И тут же: «О, елочный дед наш, сверкающий снегом и счастьем! Мама, светлая королева, где же ты?»

«Упорное изображение русской интеллигенции как лучшего слоя в нашей стране»,— так сам Булгаков определяет один из «смертных своих пороков»,— побуждало его именно интелли­генции предъявлять самые суровые нравственные требования.

Каким презрением окатывает он Тальберта, мужа Елены Турбиной, за беспринципность, за слабодушие: «Чертова кукла, лишенная малейшего понятия о чести!» Как разделывает Лисо- вича — за трусость и скаредность: «Инженер и трус, буржуй и несимпатичный»! С какой ненавистью пишет о штабных чинах, поставивших под удар юнкерские дружины!..

Занудным моралистом Булгаков никогда не был. Глубоко симпатичный ему Мышлаевский — выпивоха, мастер далеко не изящных, солдатских выражений. Полковники Малышев и Най- Турс тоже не без греха. Но каждый из них человек чести, подлин­ной порядочности, мужества. И ради этих достоинств писатель легко прощает им другие слабости. А больше всего дорожит он всем тем, что составляет красоту и радость человеческого бытия. Опять-таки не в каком-нибудь классовом—в общечеловеческом понимании.

И еще одна вечная ценность, быть может, самая большая, постоянно опекается в романе. Любовь. «Им придется мучиться и умирать»,—говорит Булгаков о своих героях в первой же главе. Они действительно мучаются и умирают. И несмотря ни на что любовь настигает едва ли не каждого из них: и Алексея, и Никол- ку, и Елену, и Мышлаевского с Лариосиком — незадачливых соперников Шервинского. И это прекрасно, как бы утверждает писатель, потому что без любви невозможна сама жизнь.

«Белая гвардия» открывается образом года, в котором ощу­тимо дыхание вечности. Автор будто приглашает читателя не из крепостей без устали враждующих политических и прочих идей, а из ее, вечности, глубин взглянуть на события, людей, на все их бытие в страшном 1918 году. Две звезды царят в его торжественном вступлении: Марс и Венера — ужас войны и любовь. Но завер­шается роман тем же настойчивым приглашением: «Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?»

1925 год был самьм удачным годом для Булгакова-прозаика. Правда, повесть «Собачье сердце» ему напечатать не удалось. Первый его сборник рассказов «Дьяволиада», уже изданный, был конфискован и уничтожен. Но вышли в свет «Роковые яйца», и хотя не полностью, была опубликована «Белая гвардия». Поя­вилось и несколько рассказов из цикла «Записки юного врача».

Писатель и власть. В следующем, 1926 году, М. Булгаков состоялся как драматург. В октябре прошли премьеры сразу двух

его пьес: во МХАТе — «Дни Турбиных» по роману «Белая гвардия» и в театре Вахтангова—«Зойкина квартира». Обе премье­ры прошли с огромным успехом, но рапповская критика немедленно принялась громить и ту, и другую пьесу. Особенно доставалось «Дням Турбиных». «Пьеса чуждая, враждебная, ядовитая, оскорбительная»... «Это попытка задним числом оправ­дать белое движение»... «Это насмешка русского шовиниста над украинцами»...

Булгакову больно было все это читать, но он продолжал ра­ботать, как умел. В 1927 году закончил «Бег», в 28-м — «Багровый остров». Ни та, ни другая пьеса так же, как и первые две, драма­тургическим стереотипам эпохи не отвечали. И хотя содержанием «Бега» был разгром белой армии, бегство ее остатков за границу, жалкая судьба их в эмиграции, хотя Горький и другие видные деятели культуры предсказывали пьесе «анафемский успех», про­рваться на сцену ей было не суждено. А «Багровый остров» ** пародия на революционные агитки и едкая сатира на высоко­поставленных чиновников от искусства, неожиданно была разрешена и в конце 28 года поставлена Камерным театром. Увы, ненадолго. В марте 1929 года все булгаковские пьесы были исключены из театрального репертуара.

Официального запрета на публикацию и постановку произве­дений Булгакова «сверху» в этом роковом для него году не посту­пало. Было другое: достигшее к концу 1928 года апогея ожесто­чение рапповской критики. «Долой булгаковщину»,тт кричала она со страниц газет огромными буквами. В феврале 1929-го рапповцев поддержал Сталин. В известном ответе на письмо драматурга Билль-Белоцерковского булгаковский «Бег» он прямо назвал антисоветской пьесой. О «Днях Турбиных» отозвался снисходительно: «На безрыбье даже «Дни Турбиных» — рыба». О «Багровом острове»: «Вспомним «Багровый остров»... и тому подобную макулатуру, почему-то охотно пропускаемую для действительно буржуазного Камерного театра».

Повторять эти слова Сталину не понадобилось. В марте они дошли до ушей театрального начальства, и все пьесы Булгакова были немедленно сняты. Так же обошлось с писателем и лите­ратурное начальство. Целый год после этого Булгаков пытался уже не обнародовать хоть что-нибудь из своих творений, а устро­иться на какую-либо работу. Хотя бы рабочим сцены. Его не брали нигде. Когда стало ясно, что единственная его перспек­тива — «нищета, улица, гибель», он решил в знак протеста покон­чить с собой. И уже в качестве последней отчаянной меры написал письмо «Правительству СССР» (1930).

Он перечислил в письме все, в чем обвиняла его критика, до­полнил этот перечень пороками, которых у него никогда не было:

«...черные и мистические краски (я — МИСТИЧЕСКИЙ ПИСАТЕЛЬ), в которых изображены бесчисленные уродства нашего быта, яд, которым пропитан мой язык...». Он бесстрашно признал и свой «...глубокий скептицизм в отношении револю­ционного процесса, происходящего в моей отсталой стране, и противупоставление ему излюбленной и Великой Эволюции».

Таковы были основные его черты, которые могли послужить основанием, чтобы приказать ему «в срочном порядке покинуть пределы СССР».

Через три недели после того, как письмо было отправлено, Булгакову на квартиру позвонил Сталин. Видимо, тогда, в апреле 1930 года, через несколько дней после самоубийства Маяковского, он еще опасался неприятного резонанса в стране и в мире, ко­торый могла вызвать вторая такая смерть. С Булгаковым он говорил доброжелательно и предложил ему вновь обратиться во МХАТ. Писатель был принят в театр в качестве режиссера- ассистента. Но за шесть лет работы ни одна из его постановок не была осуществлена.

Роман «Мастер и Маргарита». Первые его наброски были сде­ланы писателем еще в конце 1928-го — начале 1929 годов. Остановили тогда Булгакова мартовские события 29-го—запрет всех его сочинений. Перед тем как написать письмо прави­тельству, он уничтожил эти набррски. В 1931-м возобновил работу. В следующем году продолжил. Потом года на полтора она прервалась. В 1934-м, вновь вернувшись к роману, Булгаков завершил его первый черновой вариант. И, уже по крайней мере на три года, похоронил его в ящике письменного стола: надежд на публикацию не было никаких.

В1937 году он в очередной раз вернулся к роману, «чтобы уже не расставаться с ним до последнего дыхания». Чистовой вариант его был завершен в 1938 году, но и после этого писатель многое в нем перестраивал, дополнял и шлифовал. Все, что пережил Булгаков на своем веку — и счастливого, и тяжелого — все свои самые главные мысли и открытия, всю душу и весь талант отдавал он этому роману.

Булгаков решает важнейшие этические, философские и эстетические вопросы: что есть добро и зло, кто (или что) правит миром, кто управляет человеком, какова мера ответственности человека за свои поступки, что есть свет и каков путь к нему, возможно ли прощение прегрешений и при каких условиях, что такое творчество, каково назначение художника, — то есть вопро­сы, актуальные для всех философских, религиозных, этических систем всех времен и народов.

И все же можно ли указать нечто такое, что лежит в основе сюжета «Мастера и Маргариты» и служит как бы ключом ко всему содержанию романа? Универсального ключа, пожалуй, и нет. Но вот один из возможных, который просится в руки, а главное, способен побудить читателя к самостоятельному поиску все новых ключей—философских, и нравственных, и политических. Это пронизывающее весь роман противостояние истинной свободы и несвободы — во всех ее проявлениях.

Уже в первой из ершалаимских глав лицом к лицу сходятся два этих состояния. Иешуа Га-Ноцри, арестованный, зверски избитый, приговоренный к смерти, несмотря ни на что остается свободным. Отнять у него свободу мысли и духа невозможно. Нет, он не герой и не невольник чести. Когда Пилат намекает ему, как отвечать на вопросы, чтобы спасти свою жизнь, он не отвергает его тайных предложений. Он просто не слышит их, настолько чужды они самой его духовной сущности. А рядом Понтий Пилат, могущественный римский прокуратор. В его руках жизнь и смерть любого из жителей Иудеи. Но свободы он не знает. Он раб кесаря, и своей должности, и своей карьеры. И хоть втайне желает спасти Иешуа, переступить цепи этого рабства свыше его сил.

В московских главах подавляющее большинство персона­жей —люди несвободные, связанные путами инструкций, догм, установлений или Оковами собственного изготовления...

Булгаков и его «пособники» из свиты Сатаны довольно снисходительны к тем, кто лишился свободы не по своей воле, и совершенно безжалостны к тем, кто сам себя заточил в темницу. Независимо от его положения. К буфетчику варьете, например, угрюмому мошеннику и скопидому, который обворовывает не только посетителей буфета, но и собственную жизнь, лишая себя естественных человеческих радостей. И особенно к Берлиозу. Для Булгакова это самая отталкивающая фигура. Человек начитан­ный, эрудированный и... неисправимый догматик. Писатель, при встрече с необычайным сразу же бегущий за милицией. Редактор и наставйик литературной молодежи, отучающий эту самую молодежь мыслить самостоятельно и свободно...

Во всей Москве есть лишь одно заведение, где люди раскре­пощаются, становятся самими собой. Нет, это не писательская организация и не Комиссия зрелищ и увеселений. Это клиника Стравинского, сумасшедший дом. Лишь здесь избавляются от на­важдений несвободы и злосчастные хоровики, и конферансье, едва не лишившийся головы, и поэт Бездомный, излечивающийся, правда, не без помощи Мастера, от берлиозовых догматических наставлений, а заодно и от своего занудного стихоплетства.

Всем этим разновидностям несвободы противостоит полная внутренняя независимость Мастера, роднящая его с Иешуа Га- Ноцри. Роман его хорош прежде всего тем, что это плод свобод­ного труда, вольного творческого полета, в котором не было места ни малейшему насилию автора над собой. Он ведь не сочинял того, о чем рассказывает в своем «Пилате», а «угадывал», никаких руководящих установок, естественно, во внимание не принимая. Отсюда ярость критиков романа. Это ярость тех, кто продал свою свободу, против того, кто сохранил свою в себе.

Маргарита — по натуре своей вольная птица. До встречи с Мастером у нее было все, что нужно для счастья женщины: кра­сивый, добрый, обожавший свою жену муж, роскошный особняк, деньги... «Словом... Она была счастлива? Ни одной минуты!.. Что же нужно было этой женщине?.. Ей нужен был он, мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги». Она «угадала» его среди тысяч людей. Так же, как он угадал ее. И в крохотной подвальной квартирке у Арбата воцарилось счастье: свобода, творчество, любовь.

Разрушено это счастье было именно тогда, когда «ближние» уличили Мастера в том, что он не похож на них: не так мыслит, не то чувствует. И вот рукопись романа сожжена. К автору его в октябре «постучали», т. е. пришли агенты НКВД, сталинские палачи... А когда в январе он вернулся «в том же самом пальто, но с оборванными пуговицами», в его квартирке уже обитал Алоизий Могарыч, провокатор и доносчик, прямой потомок Иуды из Кириафа, герой своего социалистического времени. И ничего иного не оставалось Мастеру, как идти сдаваться в су­масшедший дом.

Несвобода победила свободу? А как иначе могло быть в те дни? Но, победив, она бессильна оказалась уничтожить, растоп­тать то, чем были полны души Мастера и Маргариты.

Наверное, ни у кого не вызывает сомнений, что одной из глав­ных тем романа является тема «любви и милосердия», «любви между мужчиной и женщиной», «истинной любви», «великой непостижимой иррациональной любви»! Ни у кого не вызывает сомнений, что Мастер и Маргарита действительно любят друг друга и что для автора это и есть «настоящая любовь». Но даже неискушенный читатель заметит, что линия Мастера и Маргари­ты - лишь одна из любовных коллизий романа. Кроме нее, есть линии Иуда-Низа, Мастер и его жена, Маргарита и ее муж,

Семплеяров — его жена и родственница, Прохор Петрович и его секретарша... Случайно ли в романе так много намеков на любовные коллизии?

По-видимому, общим для всех проявлений любви оказывает­ся желание добра, радости, удовольствия — для себя или для дру­гого. Булгаков же делает главным критерием выявления добра или зла в человеке его способность (неспособность) любить. В романе выстроена четкая иерархия этой способности: ступень, на кото­рую смог подняться человек, определяет его судьбу после смерти.

Человек, стоящий на самой низкой ступени в этической сис­теме Булгакова, любит только самого себя. Стремясь к собствен­ным выгодам, он никогда не думает, как его поступки отразятся на судьбах окружающих его людей. Такое чувство лишь увели­чивает зло в мире, «разливая» в нем корысть, похоть и пошлость. Примеров подобных отношений между людьми в романе множест­во, и не только в «московских», но и в «ершалаимских» главах: от наивно стремящегося к наслаждениям Иуды, и фанатичного Каифы до московских граждан — руководства варьете, членов МАССОЛИТа, Прохора Петровича, Аркадия Аполлоновича Семплеярова, Сергея Герардовича Дунчиля и т.д. Но в этих отношениях нет настоящего чувства: мужчины не любят ни жен, ни любовниц, а любовницы при первой опасности предают своих любовников.

Следствием эгоизма является страх за себя. Становится понятным, почему Иешуа говорит о трусости как «одном из страшных пороков», а раскаявшийся Пилат как о «самом страшном пороке». Любить ближнего — не заслуга, это естествен­ное состояние человека.

Как бы ни был уродлив этот мир, «милосердие иногда стучится» в человеческие сердца, хотя в основном в женские.

Но и еще более высокая способность любить может быть реализована в отношениях между мужчиной и женщиной. И автор, открывая вторую часть романа знаменательным обраще­нием к читателю, обещает показать ему «настоящую, верную любовь»,— любовь Маргариты. На фоне упомянутых коллизий любовь Мастера и Маргариты не только выглядит исключением из правил, но и рождает у читателя тревогу, потому что герои вынуждены будут противостоять миру, забывшему о любви.

Что же стоит за авторскими определениями «настоящая, верная, вечная»? Возможно, что слово «настоящая» характе­ризует любовь Маргариты до разлуки с Мастером. Настоящей любви свойственны бескорыстие, самоотверженность, способ­ность принимать интересы и устремления любимого как свои, жить его жизнью и помогать всем, чем можешь; умение разделять не только радость, но и неудачи, в трудные моменты стать под держкой, опорой любимому человеку.

Определение «верная» раскрывается уже во второй части романа, когда Маргарита остается одна и не имеет никаких известий о Мастере. Она не только верна своему чувству, но и не теряет надежды на встречу, причем для нее безразлично, на каком свете это произойдет.

И, наконец, вечной любовь становится тогда, когда Маргари­та проходит испытание свободой от всех норм и законов, и через испытание на балу у Сатаны — испытание встречей с вечными силами. Она сохранила все свои лучшие качества и отстояла право на вечную любовь.

Живая, бесстрашная, всеобъемлющая любовь Маргариты деятельна. Со способностью любить ближнего больше, чем самого себя, начинается восхождение человека по лестнице Люб­ви. И на балу у Воланда Маргарита поднимается на более высокую ступень, жертвуя своей любовью ради спокойствия Фриды — абсолютно чужого ей человека.

Высшее проявление любви — это любовь Иешуа, любовь и вера в человечество. Иешуа не просто любит всех (всех=никого), но каждого. В своем чувстве к каждому человеку Иешуа стано­вится равным Богу, и в награду ему дарован «свет».

Изображая миры Москвы и Ершалаима, Булгаков рисует единое пространство, объединенное прежде всего не сходством внешних деталей, а отсутствием любви к ближнему. Эгоизм, который рядится в одежды участия и доброжелательности и в Ершалаиме, и в Москве оборачивается предательством. Но зло порождает зло, поэтому, «предавая, и сам будешь предан (Иуда, предававший Иешуа, тотчас же предается Низой; над Алоизием Могарычом, написавшим донос на Мастера, висит угроза такого же доноса). Однако существует в мире и другая закономерность: прощая — будешь сам прощен («Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут»). По мысли Булгакова, человек - не судья другим, он должен оставаться милосердным. Человек Иешуа прощает Пилата, Мастер отпускает Пилата на свободу, Маргари­та освобождает Фриду, и, может быть, кто-нибудь простит Мастера и тем самым откроет ему дорогу к «свету».

Высокая этическая норма отношения к людям и вытекающего из него поведения Задана в начале романа образом Иешуа. Всматриваясь в историю человечества, автор понимает, что эта норма практически невыполнима. История свидетельствует скорее о постоянном нарушении этой нормы. Но не ускользают от внимания автора и прорывы — на уровне любви хотя бы к одному существу (число аналогий усилено и ассоциативным рядом романа). Пока человеку не достигнуть «света» без очищения, без искупления через страдание. По способности любить проверяется в романе человек, по ней он судится после смерти. Перед нами роман о Любви, о способности современников любить друг друга. И, читая «Мастера и Маргариту», мы пони­маем, что никаких иллюзий по поводу современного человечества у Булгакова нет, но есть надежда. Огню предают Москву Коровьев и Бегемот, уверяя Воланда, что будет построено новое здание, на что их повелитель замечает: «Ну, что ж, остается пожелать, чтобы оно было лучше прежнего». И речь идет не только о московских домах, но и о Доме человеческой жизни.

Вопросы и задания

1.                        События какого периода изображает автор в повести «Собачье сердце»?

2.                        Как изображена в повести «Собачье сердце» общественно- политическая ситуация в России 20 годов? В чем особенности позиции автора?

3.                        Сравните образы Шарика - бродячего пса и Шарикова — «начальника по очистке». Какие чувства они вызывают?

4.                        Какие художественные детали использует автор при создании образов Шарикова, Швондера, Пеструхина?

5.                        Какие художественные детали использует автор при создании образов профессора Преображенского, доктора Борменталя?

6.                        Какую оценку состоянию общества дает Преображенский? В чем, по его мнению, причина разрухи?

7.                        Как, по вашему мнению, может сложиться дальнейшая жизнь профессора Преображенского и доктора Борменталя? Обоснуйте свои предложения.

8.                        Дайте возможные варианты толкования названия повести «Собачье сердце».

9.                        В чем заключается смысл спора между Иешуа Га-Ноцри и Понтием Пилатом? Какое развитие получает этот спор в последующих главах?

10.                     За что наказан Понтий Пилат и когда наступает его нравст­венное прозрение? Почему ему все-таки даровано прощение?

11.                     С какой целью Воланд посещает Москву? Для чего он проводит сеанс «черной магии» в варьете? К какому выводу он приходит? Как это связано с философским смыслом романа?

12.                     В чем заключается сюжетно-композиционная роль образа Воланда? Как вы объясните эпиграф к роману «Мастер и Маргарита?».